Тексты пьес

В съемках участвовали Буба Кикабидзе с песней о старом фаэтоне, а также Ирма Сохадзе с очень красивой песней о любви.
Ирма вообще очень тонко чувствует любовь. Она написала монооперу по новелле Анри Барбюса «Нежность», и я ее поставила в оперном экспериментальном театре. Участвовал симфонический оркестр, Ирма сама играла и пела, был придуманный мной фон — балет, поставленный главным балетмейстером Театра оперетты. Было прекрасное оформление художника Энара Стейнберга, того самого, что работал со мной еще в ГИТИ-Се. Правда, прошел спектакль всего два раза. Дефолт.
Вообще Тбилиси — прекрасное место для съемок. Куда ни повернись — везде можно снимать. То мы снимали рядом с собором, то поехали в горы, туда, где, сливаясь, шумят струи Арагвы и Куры. Прекрасная акварель Габашвили, на которой как раз запечатлено это место, с надписью: «В память о пребывании в Тбилиси», висит в моей столовой. А на этом фоне снималась моя ненаглядная Нани Брегвадзе.
Снимаем на центральной площади, вдруг подъехала машина. Из нее вышли несколько молодых ребят грузин и спрашивают: «Утреннюю почту» снимаете? А почему грузинских актеров нет в «Утренней почте»? Я говорю: «Я снимаю эту «Почту» целиком с вашими грузинскими актерами, с вашими грузинскими танцорами. Ведущий этой передачи — ваш грузинский художник Габашвили».
Мне нужна была коляска, белая коляска с золотом. Она была только на «Грузия-фильм». Габашвили сказал: «Если вы уговорите работников — вам дадут». — «Конечно!».
Мы все помчались туда. А там был такой худой, длинный, старый грузин, который заведовал всеми этими колясками. Мы наперебой стали ему говорить, что нам, мол, нужна коляска, вон та, белая с золотом.
Он в ответ: «Одно условие». Я спрашиваю: «Какое?» — «Отсюда мы едем на ней через весь город, вы на козлах сидите рядом со мной». — «Пожалуйста». Мы надели ему такую грузинскую фуражку с тульей, как у Кенто, и он сидел на козлах. Мы действительно проехали через весь город, и весь город поворачивал головы, потому что ехала такая необычная белая с золотом коляска, колеса на рессорах — необыкновенно красиво. Габашвили я с трудом уговорила сниматься. Сам художник был очень красив, с серебряной шевелюрой и бородой, он сидел в коляске и рисовал те места, где потом снималась песня. Камера наезжала на рисунок и дальше переходила на песню. Это было очень поэтично, да в Грузии и нельзя снимать непоэтично. Это вообще удивительная страна и народ удивительный.
Так вот, эти ребята удивились: «Да? Вы будете снимать грузинских актеров?» Я говорю: «Да». Они уехали. Ровно через полчаса возле нас останавливается машина, и они вытаскивают ящик шампанского. Я говорю: «Вы что, с ума сошли? Мне только не хватало, чтобы все увидели, что московская группа «Утренней почты» пьянствует. Забирайте свой ящик шампанского и уезжайте. Спасибо за подарок, до свидания». Как я потом узнала, они привезли этот ящик позже в гостиницу, и моя группа с удовольствием распила это шампанское. Все происходило в тайне от меня. Они боялись со мной связываться,  знали,  что я не разрешу.
А еще мы с Ниной Соловьян — очень знающий редактор, снимали программу, которая называлась «Музыка и мода». Сейчас в Концертном зале «Россия» проходят показы моделей Юдашкина, и артисты поют в его костюмах. А у нас со Славой Зайцевым это было на десять лет раньше. И главное, совсем по-другому. Это потом я стала снимать большие передачи «Музыка и мода». А вначале я сняла «Утреннюю почту», которую вел Слава Зайцев со своим сыном Егором. Снималось все действо у него на подиуме. Был не просто показ моделей — отдельно, а песни — отдельно. Я делала из демонстраций его моделей и песни того или иного артиста не то что клип, но некий песенный спектакль. Это было невероятно красиво, потому что Слава сам подбирал к каждой песне индивидуальный костюм. Пела, например, Азиза «Клеопатру»,   и он ей нашел  такое платье из золотой парчи! Наверх мы еще накинули ей золотой плащ. У Славы в показе участвовали девушки в таких остроконечных шапках. И все это очень гармонировало одно с другим. У Филиппа Киркорова в клипе были плащи, много-много развевающихся розовых и голубых плащей. Девушки, парни, он шел среди них, а потом сидел один на венском стуле, облокотясь на спинку, а за ним возникали эти девушки. Еще получилось необыкновенно красиво, когда Михаил Муромов исполнял песню «Есть такая женщина», а на манекенщицах были белые, невероятно красивые шляпы и платья, и было полное ощущение, что эти женщины явились с московских улиц.
Чем отличается Слава Зайцев, так это тем, что его модели можно носить. Помню, когда я еще не снимала «Музыку и моду», если у меня бывало плохое настроение, я говорила: «Поеду к Зайчику». Садилась от телевидения на «девятку», доезжала до Дома моды Зайцева, входила в салон и обязательно что-нибудь покупала. Или платье, или костюмчик, или просто шляпку. У меня моментально возникало такое ощущение красоты, что снова хотелось жить. Ведь вся наша мода от кутюр да и pret a porte пошла от Славы Зайцева. Он первый выехал в Париж. 25 января 1988-го года вместе с Ив Сен Лораном в театре «Мариньи» на Елисейских полях был показ его коллекции. Министр культуры от имени мэра Парижа, которым тогда был Жак Ширак, вручил Славе медаль почетного гражданина города Парижа. А на следующий год, в 1989-м, он был признан «Человеком года моды мира». А показ мод шел в музее костюма Галера.
Тогда всех «звезд» одевал Слава Зайцев. Потом многие ушли от него к Валентину Юдашкину. Юдашкин — прекрасный модельер, я ничего не имею против него, но все должны помнить, откуда они берут свое начало. И эти актеры, которых вначале одевал Слава Зайцев, не должны говорить, что их сделал только Юдашкин. Недавно с журналисткой Кирой Владиной мы снимали программу о Славе Зайцеве, и он рассказывал, как он начинал, как в Иванове, куда его послали после института, красил валенки и к ним делал костюмы «а ля Русь». Он всегда помнил, и у него это очень четко прослеживается, что его Родина — Россия, даже когда у него идут изысканные костюмы от кутюр.   Например,   красное свадебное платье. В программе у Киры Владиной «Вверх по лестнице» он пел «Летят утки» и читал свои стихи. Слава пишет прекрасные философские стихи. А как он рисует! Это удивительный человек. А как он помогает бедным актерам! Он дарит им костюмы. Когда я говорю о Славе Зайцеве, у меня всегда светлеет на душе. Мне кажется, что такие люди и такие вещи, которые выходят из-под его трепетных рук, помогают нам жить. Мне, во всяком случае, это невероятно помогало. Когда я надевала какую-нибудь вещь от Славы Зайцева, чувствовала себя королевой.

НАШИ ПРЕДСЕДАТЕЛИ ГОСТЕЛЕРАДИО

Минута молчания. Минута — как годы.
Себя промолчали — всё ждали погоды.
Андрей Вознесенский

У нас в отделе «Утренней почты» работала Люба Черненко, милая женщина, обыкновенный нормальный редактор. И тут случилось, что Константин Устинович Черненко в 1984 году становится Генеральным секретарем ЦК КПСС. Как только Лапин об этом узнал, он тут же Любу Черненко назначил заведующей нашим отделом. Она — племянница Черненко. И все было бы нормально, ну назначил и назначил. Он звонил ей каждое утро, спрашивал, как дела, предлагал помощь. И вот мы с Любой вместе делаем «Утреннюю почту», посвященную космосу. Мы задумали ее в таком лирико-юмористическом плане. Двое ведущих в серебряных космических костюмах, немного фантастики, немного реальности. На щеке у ведущих был музыкальный знак: они в космосе питались музыкой. Если хорошая музыка, то у них был роскошный завтрак, если грустная, то не хотелось есть. В общем, с хорошей такой иронией был написан сценарий. И все песни снимались тоже как бы в космосе. Камера снимала актера на синем фоне, а потом туда заводились рисунки Алексея Леонова и Соколова, и получалось, что актеры снимались на фоне этих картин, то есть в космосе, они кружились, танцевали в невесомости, будто все это было снято в космосе. Получилось такое маленькое шоу, очень забавное. А ведущие снимались в Музее космонавтики, который находится рядом с ВДНХ.
Посмотрел эту «Почту» Лапин. Ну, ко мне он всегда питал «особую слабость», все-таки «пятый пункт». Звонок в редакцию, я поднимаю трубку, и он начинает кричать с первой фразы:
— Как вы посмели? В День космонавтики! Это же издевательство! А песни! Какие ужасные песни!
— А про песни вы расскажите редактору, да, я отвечаю за сценическое решение. И если можно, не надо на меня кричать.
— А кто редактор?
— Люба Черненко.
— Вы с больной головы не валите на здоровую. Черненко здесь не причем. Я эту «Почту» запрещаю, а вы получаете у меня выговор с занесением в личное дело. И бросил трубку.
Через два дня появляется приказ: «Аннапольской С. И. выговор с занесением в личное дело за решение «Утренней почты» в худших традициях западных шоу». Его велено было вывесить на каждом этаже, чтобы всем было не повадно. Ко мне сбегалось огромное количество народа с просьбой показать им «Почту». Я тогда всем сказала, что как только снимут Лапина, а я была уверена, что снимут, я одна выпиваю бутылку шампанского. Я это и сделала, когда его сняли. И на следующий год, 12-го апреля прошла в эфир эта «Почта». Кому-то он что-то не довылизал. Для него люди делились на «верх» и на рабов. Мы были «рабы», крепостные крестьяне, с нами можно было делать все, что хочешь и разговаривать, как хочешь. И что удивительно, ведь он был не глупым, очень образованным человеком. Но он был Цезарь, Нерон сказать про него — это сказать слишком хорошо. Я даже не знаю, как его назвать. По-моему, кроме Вали Леонтьевой, он не любил на телевидении ни одного человека. Ее просто обожал, без нее не начинал собрания, ждал, когда она придет, когда она сядет. Вот она была его любимицей. А все остальные…

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49