Тексты пьес

Когда же все-таки начинает складываться в сознании образ при работе над документальным фильмом? У меня есть точный сигнал: когда я начинаю предугадывать действия, слова, поступки героя. Такое предугадывание и есть, по-моему, предчувствие образа.
Воображение — лучший анализатор. Оно действует на основании знания и впечатлений от реального лица. Знание дает логику, нужную для укрепления конструкции образа. Впечатления составляют его живое тело.
Выбирая и акцентируя определенные свойства реальной личности, очерчивая ограниченную творческой волей автора систему контактов, мы выстраиваем роль. Это путь «игры документов».

Я думаю, что без определения ролей нельзя перейти к образу, а от правильности их соединения зависит художественная цельность документальной картины. Так же как актерской.
Актер всегда знает свою роль, постоянно контролирует себя. Неактер живет естественно перед камерой только тогда, когда «играет» по незнанию. Тогда это документальная роль. Я никогда не посвящаю героя в сценарный замысел, чтобы избежать самоконтроля с его стороны.
Мне важно, чтобы отдельные черты и черточки реальной личности сошлись в одну роль. Сами собой такие вещи не получаются. Документальный герой открыт для многих ролей. Это естественно. Роль должен держать я, режиссер.
Если я хорошо подготовился к съемке…

ДЕРЕВЕНСКИЕ ПОВЕСТИ
…Снял «Макаровых», а теперь, в продолжение, снимаю «Младшего брата». Как мне кажется, по закону спектакля документов.
Иногда меня спрашивают, почему я, сугубо городской житель, пристрастился так к деревенской теме. А очень просто…
Потому что это болевая точка времени, перекресток всех противоречий.
Потому что здесь я могу наиболее полно высказаться по тем проблемам, которые волнуют меня как человека. (фильм — «нравственный поступок»)
Ведь Крестьянство — не только «производительная сила». Деревня — это особый культурный пласт. Древнее основание России.
Наша Волга начинается с малого болотца, скрытого глухими лесами (сам видел!). И только потом, собрав по капле ручейки и речки Отчизны, становится главной рекою. Не так ли и нам надо работать, обратившись к истоку национального искусства? Тогда понятнее становится земля, на которой живешь и пытаешься что-то сделать…
Да и, кроме того, конечно, деревня дает самый выигрышный материал для художественной документальной картины. Характеры! Типы! Язык!
В городе чаще наталкиваешься на людей, которые говорят как бы через внутреннего переводчика. Даже свои мысли, свои переживания они облекают в какие-то расхожие формулы. Как будто пьешь дистиллированную воду… А в деревне мне везет на встречи с людьми, сохранившими оригинальное, сочное просторечие. Они легко и естественно вступают в «игру», свободнее проявляют чувства, если испытывают к тебе расположение.
Я не слышал большей похвалы в деревне, чем «он человек самостоятельный». Вот эта «самостоятельность» как раз и необходима для документального спектакля.
«Младший брат» делался иначе, чем «Макаровы», хотя и герои родственны (даже в прямом смысле) и действие происходит, по существу, в такой же владимирской деревне.
В «Макаровых» — композиция, в «Младшем брате» — сюжет. Там основная нагрузка на монологи, полученные в результате прямых интервью, здесь вся картина строится как «сцены народной жизни».
Фабулу фильма можно рассказать в двух словах (по-моему, неплохой признак!).
Молодой человек, Володя Макаров, против воли матери соглашается быть председателем колхоза. В семье он «третий председатель». В короткий срок ему удается поднять хозяйство и обогнать своих старших братьев. Но он замечает, что рост материального благосостояния расходится с духовным ростом односельчан. Благополучие разъединяет людей. И Макаров свои недюжинные силы бросает теперь на укрепление «единого человеческого общежития», на преодоление инертности, равнодушия.
Вот, собственно, и вся история. Такой сюжет вполне могли бы разыграть актеры. Но он происходит в реальной жизни, на наших глазах, и мы его можем снять документально.
Конечно, нам повезло с главным героем. Настоящий русский молодец! Люди вокруг зажигаются макаровским темпераментом. И  «проблемы» превращаются в  «роли».
Володя — яркая, неукротимо активная личность, сплошное действие. Монологи ему не даются совсем, зато в действенных диалогах он чрезвычайно органичен. На нашу камеру вовсе не обращает внимания. Да и его односельчан уже не тревожит наша техника: вокруг Макарова закипают такие страсти, что не до нас. Работаем открытой камерой.

Сцены из жизни
Мне не нравится это слово— «сцены». Но лучшего на ум не приходит.
Я опробовал этот прием еще на съемках «Путешествия в будни». В Тарко-Сале ребята, сидя в накомарниках мечтали, как проведут отпуск, когда задавят фонтан. Говорили не на камеру, не со мной, а между собой. Но по моей просьбе. Правда, и тогда и теперь ортодоксы документального кино не признают таких «сцен», считая их чуть ли не инсценировками. Ну и пусть их! А, по-моему, этим способом можно добыть больше правды человеческих отношений, чем в интервью.
И в «Макаровых» тоже есть «сцены», когда отдаленная деревня просится к старшему Макарову в колхоз или когда мать узнает, что младшего сына прочат на должность председателя… Вот там были отдельные «сцены», а здесь — целый спектакль из них. Это разница! «Сцены» дают возможность показать деревню не со стороны, а как бы изнутри. Вот что важно!
Ключевой эпизод всей картины, по-моему, тот, где Макаров спорит в поле с колхозницами. Женщины боялись запоздать с заготовкой сена для личного скота, а председатель требовал, чтобы сначала управились с колхозным урожаем. Два дня мы не пускали его в ту бригаду, а потом поехали вместе. Микрофон, камера — наготове. Вышли из машины первыми, после Макаров… И что тут началось! Бедного Володечку чуть было не растерзали. На нас никто и внимания не обратил…
И все-таки, мне кажется, настоящего эпизода бы не вышло, если бы не слово, как бы невзначай подброшенное нами во время этого скандала: «А Макаров-то до сих пор холостой!..» Тут же настроение женщин резко переменилось. Только что шла драма и вдруг началась комедия. Как посветлели сразу лица!.. Сколько юмора, доброты в людях… Как озорно принялись все уговаривать молодого председателя жениться!.. Оператор Ефим Яковлев и звукооператор Женя Васильев снимали и сами хохотали.
Выходит, надо добиваться драматических поворотов внутри сцены, в момент съемок. Тогда возникнет живой спектакль.
Неужели нужно было потратить больше двадцати лет, чтобы добраться до таких простых истин?! Вот оно, оказывается, какое, мое «кратчайшее расстояние»…

Книга вторая. Двадцать пять лет спустя.

ПОЭТИКА ТЕЛЕВИДЕНИЯ

Телевидением пользуются все. Как электричеством. Понимают телевидение немногие.  Всё телевидение не знает никто.
Маленькая дочка когда-то спросила:
- Папа, а Бог есть?
Растерявшийся отец попытался выкрутиться:
- А ты как думаешь?
И шестилетний ребёнок, не задумываясь, ответил:
- Если бы Он был, его давно показали бы по телевизору.
…О том, что жизнь на землю попала по телевидению, мне известно  давно. Представляю себе это зрелище — бушующий океан и вдруг из космоса плюхается матрица и начинает строить наш необыкновенный мир во всём многообразии его видов и форм.
Не прошло и десятка миллионов лет, часы тогда ещё не ходили, а картина была уже готова. И вполне можно начинать историю человечества.  Шутки — шутками, но другого материального объяснения жизни на Земле я пока не вижу. Есть, конечно, библейское решение этого вопроса, но сослаться на Всевышнего мы всегда успеем.  Пока нас волнует не столько принципы, сколько технология.
Раз живая клетка мчаться со скоростью света не может, значит, придётся объяснить историю с помощью средств информации. Но если так или примерно так началась жизнь, то и продолжится, она может только таким же хитрым способом. Значит, сейчас человечество живёт, не подозревая о том, что все задачки прогресса сводятся к одному непременному условию. В своё время вернуть космосу должок и отправить в межзвёздное пространство матрицу земной жизни, чтобы сохранить непрерывность развития материи. И сделать это  будет возможно только благодаря продвинутому телевидению.

/Из речи, произнесённой профессором Беляевым по случаю присуждения очередного ТЭФИ на ежегодном собрании телевизионных академиков/
Надо ли понимать историю, чтобы служить телевидению?
Или можно политику, религию и философию искусства вынести за скобки ремесла режиссера? За порог ремесла, вероятно, можно. За порог мастерства — нельзя.
Создавая пространство телевидения, надо отдавать себе отчет, что ты строишь вселенную. Конечно, можно обойтись без Бога, но не раньше, чем ты научишься жить и творить по божественным законам бытия. Ошибки в телевидении обходятся человечеству слишком дорого.  Особенно у нас в России. Мы слишком доверчивы и экспансивны. Мы слишком легко кровавим свой след в истории. Поэтому и в вопросах мастерства режиссуры телевидения должно быть место для философии и истории.  Надо понять сущность бытия, чтобы иметь право творить добро и зло в виртуальном мире.
До революции рядовой Обыватель рождался и жил в России в церковном приходе. Конечно, газеты, книги, путешествия раздвигали горизонты, помогала фантазия и наука. Святые отцы указывали пальцем в небо, а философы и политики стращали мировым пространством. Но по настоящему рядовой человек ощутил себя землянином только тогда, когда увидел себя на голубом экране.
Земля оказалась не такой большой, а жизнь не такой короткой. Незаметно мы въехали в новое царство. Со всеми достоинствами хромой и кривой цивилизации. В этот момент и началась новая история человечества.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41