Тексты пьес

Хор берет несколько тяжелых мощных аккордов. Кадры хроники осадной Москвы. Солдат у зенитного орудия на Ленинградском шоссе…
Генерал Прудников рассказывает на площади у Белорусского вокзала:
—  Батальон получил боевую задачу организовать оборону вот этого района города Москвы. Передний край обороны проходил по черте вот    этих зданий. Командный пункт батальона находился вот в этом трехэтажном здании, где раньше была аптека. Вдоль Бутырского вала проходил противотанковый ров…
Друца продолжает рассказ на Пушкинской площади:
—  Нам выдали полный комплект боеприпасов. У меня был пулемет Дегтярева, три снаряженных диска, гранаты. На случай прорыва танков противника мне было приказано занять боевой пост на углу Мамоновского переулка. Там есть на втором этаже маленький балкончик с цементным барьерчиком.
Табачников на углу Малой Бронной:
—Я получил приказ занять здесь огневую позицию, и эта позиция должна была быть последней. Дальше нас немец пройти не должен был. Пришли мы с ребятами сюда, зашли в одну из квартир. Там две девушки сидели, такие замершие, а мы тут с гранатами, с пулеметами… Конечно, им не по себе стало. А мы сказали спокойно: «Ну, девчата, раз мы пришли, можете быть уверены — немец сюда не пройдет».

Мы старались снимать не только в тех же местах, но и в те же числа. Это был принцип картины. Было холодно, Табачников мерз и, несмотря на мирную обстановку нынешнего дня, кажется, совершенно ясно видел себя и своих товарищей на улице сорок первого года!
—  Вот этот балкончик нам очень понравился. Можно было установить пулемет. А если танки пойдут, сверху гранатами кидать. Правда, нас предупредили, что танки могут быть закрыты сетями. Но мы свой рецепт тут придумали: сначала противопехотную бросать гранату, с задержкой вырыва кольца, чтобы порвать сеть, а потом уже бить противотанковой.
Друца на Пушкинской площади:
—  Я обратился в этот день к замполиту с просьбой принять в партию. Ответ был несколько неожиданным для меня. «Ты,— сказал замполит,— напиши бумагу? если меня убьют, прошу считать меня коммунистом. И положи бумагу в карман…».
Табачников на Малой Бронной:
—  Ни для кого не было тайной, что фашисты в каких-то сорока километрах от города. Но у нас, вот у меня и моих товарищей, не было никакой боязни чего-то. Наоборот, было какое-то романтическое настроение. Я помню, мы шли по улице и пели «По морям, по волнам. Нынче здесь — завтра там.   По-о морям, морям, морям…»
Борис Петрович поет замерзшими губами песню, счастливо и звонко. И тут же хор подхватывает ее.
В киноархиве нам удалось отыскать кадр, где часовой с винтовкой шагает прямо по заснеженной осевой линии улицы Горького в октябре сорок первого. И песня совпала с чеканным шагом этого солдата.

7 ноября мы снимаем парад на Красной площади. На трибунах наши герои рассказывают об этом дне сорок первого года.
Константинов
- Седьмого числа нас подняли ранее обычного. Такое было состояние, что что-то должно произойти. Никак, конечно, мы не могли предполагать, что будет парад.   Скорее всего, ожидали отправки на фронт. И поняли мы, что будет парад, и что мы будем участниками этого парада, только тогда, когда наш отдельный батальон вступил на Красную площадь.
Бадоев:
- Стали вот здесь, напротив Мавзолея. Стоим и думаем: кто же будет принимать парад? Мы накануне читали листовки немецкие, что в Москве нет уже правительства, что Буденный у   них в плену… И вот мы видим: ровно в восемь часов из Спасских ворот выезжает Буденный на рыжей своей лошади. Длинная кокарда у лошади, белые чулки…
Мы просили всех вспоминать события как можно детальнее, как можно подробнее. И наши герои старались выполнить эту просьбу. Не всегда   получалось с первого раза. Приходилось останавливать камеру и переснимать.
Бадоев
- Буденный объехал строй, потом подъехал к трибуне, сошел с лошади, доложил правительству…
Константинов:
- Видимость была очень хорошая. На трибуне стояли руководители партии во главе с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Вдруг я услышал какую-то приглушенную речь. Сначала было непонятно, кто говорит. Потом почувствовали: да это ведь он, Сталин! Обращается к нам, участникам парада…
Последние фразы Константинов произносит с особой интонацией. В этом — характеристика времени. И только после его рассказа мы воспроизводим исторические кадры парада на Красной площади 7 ноября 1941 года. А Константинов комментирует эти кадры:
— Развернулись, пошли колонной. Шеренга была тридцать два человека. Я в шеренге — четвертый справа. Вот проходим. Рядом трибуна, рядом Мавзолей… Нас приветствуют. С трибуны   на   нас смотрят. Воодушевление потрясающее… Нам хотелось, чтобы хроника в этот момент стала живой трансляцией из глубины истории…
Потом прошли парадным маршем нынешние войска. А участники того парада, растревоженные воспоминаниями, стояли на трибунах. Наша камера издали наблюдала за ними. Мы видели, как блестели глаза людей, не плакавших никогда.
От   автора:
Тот день был счастливейший в их жизни,   хотя они еще не знали тогда, что скоро начнется долгожданное наступление под Москвой, и все они будут участниками великой битвы. Они не знали тогда, что часть батальона, сражаясь, героически погибнет. И одному из бойцов посмертно будет присвоено звание Героя   Советского Союза. Они не знали тогда, что весь мир, затаив дыхание, прислушивается к шагам этих солдат на Красной площади.
И снова мощно грянет хор. Помчатся танки, пойдет в атаку пехота, ударит в пасмурное небо сорок первого года артиллерия. Наши войска будут брать неведомые высотки и развалины старинных городов, развивая первое победоносное наступление.
Но все это будет на общем плане.
А на крупном.
23 января… На окраине деревни Хлуднево часть батальона Прудникова, выполняя специальное задание командования, попала в засаду. Погибли все, совсем еще молодые ребята. Последний, Лазарь Паперник, когда враги окружили его плотным кольцом, поднялся и вдруг метнул под ноги себе связку гранат…
У деревни Хлуднево на заснеженном поле упирается в бесконечное небо гранитная стела. И глядит на нас улыбающееся лицо молодого парня.
16 февраля 1942 года… Капитана Прудникова неожиданно отзывают с фронта в Москву. Сейчас, в своем кабинете он рассказывает об этом событии так:
Проснулся очень рано. С теми же мыслями, с которыми  лег  спать: зачем меня вызвали в органы государственной безопасности? Еще как-то беспокоился, где взять чистый белый подворотничок…
Нам важно было, чтобы по мере движения картины не только раскрывалась фабула, но и постепенно   накапливался у зрителя материал для характеристики действующих лиц. Каждое следующее появление героя должно было показывать его с новой стороны. Во всяком случае, мы к этому постоянно стремились. В частности,   поэтому не позволяли себе снимать одним махом монологи,   предназначенные для разных частей фильма.
Прудников:
- Я быстро поднялся по лестнице, чуть ли не строевым шагом вошел в кабинет.   За столом,   покрытым зеленым сукном, сидели четыре человека. Доложился. Один из товарищей говорит: «Товарищ Прудников, скажите, как вы себя   чувствуете?   Как   ваше здоровье?» Ну, любой вопрос я мог ожидать, но такое!.. Про здоровье?! Я даже как-то   растерялся и вскочил. Мне говорят: «Садитесь».   Я сел. А потом этот товарищ говорит: «Мы пригласили  вас   сюда, чтобы поручить вам задание особой важности. С данной минуты ваш пароль — Неуловимый…»
Этим эпизодом, по существу,   заканчивалась   первая серия картины. Конечно, прямого   действия в ней   было мало. Но ведь для наших героев этот период — предыстория их боевых подвигов.   Мы сосредоточили внимание на переживаниях людей, только   что   вступивших в войну. Экспозиционная часть должна была перебросить мост из ушедшего в историю   времени к сегодняшнему   зрителю. Кроме того, в ней мы обозначили основные принципы образного решения картины. Всегда важно, чтобы зритель понял и принял «условия игры». В документальном фильме добиться этого трудно, потому что мы сами долго приучали аудиторию к информационному восприятию наших лент, а не к сотворчеству, которое требуется для проникновения в образ.

«ОСОБОЕ НАЗНАЧЕНИЕ» — так называется вторая серия фильма.
В феврале сорок второго года группу в составе двадцати девяти бойцов вместе со своим командиром капитаном Прудниковым проходила необходимую подготовку. Они жили в самом центре города, в здании военного училища, тренировались на стадионе «Динамо». Пятого марта отряд особого назначения был отправлен к линии фронта.
Мы подробнейшим образом расспрашивали наших героев про этот день. Но решили не снимать их воспоминания синхронно. В данном случае, нам показалось, нужны не бытовые детали, а резкий эмоциональный удар. Нужно было, чтобы зритель сразу ощутил настроение того часа и тех людей. Ведь могло случиться, что он пропустил первую серию и начнет смотреть со второй — естественное опасение при создании всякой многосерийной вещи.
Итак, мы хотели в начальном эпизоде, не напоминая сюжета предыдущей серии, настроить зрителя на время и героев картины.
И вот тот же двор военного училища, в тот же день, но только спустя тридцать пять лет. Посреди — крытая полуторка. Строй молоденьких солдат. Военный оркестр. Все точно так же, как на маленькой фотографии сорок второго года.
Правда, там окна заклеены бумажными крестами. Клеить или не клеить? Решаем — не надо. Символы могут быть, инсценировки быть не должно.
А вот двадцать девять солдатских вещевых мешков прошу положить на землю. Двадцать девять… Но придут сейчас сюда лишь девять человек, оставшихся в живых.
Оркестр играет «Прощание славянки».
Они выходят из-под арки, идут на середину площади. Издали лиц не видно. Не знаю, какое на них производят впечатление эти стены, ведь они впервые здесь после того часа.
Остановились у вещевых мешков. Каждый на своем месте. Вот теперь я вижу их лица. Ветер бьет по глазам. Длинные синие тени лежат на снегу.
«Сороковые, роковые, Свинцовые, пороховые…».

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41