Скульптор
Никольский чуть растерян: У меня есть тост! Я вновь счастлив, потому что пока еще я не умер и потому что я вновь обрел вас всех! И у меня есть такая простая возможность дышать и работать… А счастье – это всего лишь умение быть благодарным. Вот так просто.
Чокаются, выпивают.
Александр: А что теперь ты собираешься делать?
Никольский пожимает плечами.
Тамара: О, я знаю! Он будет ваять бесстыдную шлюху которая уводит чужих мужей а потом бросает!
Никольский: Меня никто не бросал!
Тамара: Ага как же все поломал своей дурацкой интрижкой всю жизнь мою раскурочил ваще.
Никольский назло жене: Это не интрижка, это – ЛЮБОВЬ!
Тамара: Лепи лепи свою Оленьку.
Лена, затыкая уши руками: Хватит ссорится, я этого не вынесу, блин!
Никольский: Кого хочу, того и леплю. Это мое право, право мастера.
Тамара следит, чтобы у мужа не пустела тарелка, помогает ему наколоть мясо на вилку: Все назло мне все назло что ж я тебе такого сделала?
Александр: Тихо! Теперь у меня есть тост! За Тамарау! За Томочку! Жену и мать прекрасной Леночки (любовно глядя на дочь Никольского, поглаживая ее плечи). Мы, мужики, что ищем в бабе? Грудь, попу, волосы, ногу точеную… А надо искать основу. Повезло тебе, Вовка.
Пьют.
Александр: А я, если честно, всегда завидовал тебе. Твоему мастерству. И вере твоей, непоколебимой вере в искусство. Это мало кому дано. А тебе все завидовали. Все суетились, искали модные тенденции и легких денег, а ты просто лепил, брат. Лепил и верил. Помню, в студенчестве все мы клялись быть верными искусству, не сбиться на ремесленничество, не уйти в другие сферы. А верным ему остался только ты…
Никольский: Вот к чему это все привело.
Александр: Вижу. И я думаю, как тебе помочь. У меня тут один заказ есть – чертовски выгодный – я его тебе безвозмездно, то есть даром готов отдать. Очень денежный заказ. А у тебя дочка на выданье. И самому пару операций не помешало бы. Сейчас такие технологии на Западе по восстановлению зрения – закачаешься.
Тамара постоянно подкладывает в тарелку мужу еду: Я тут Володенька все обдумала ты соглашайся на заказ я за твои глаза и душу и тело Дьяволу продам.
Лена: А вот это мама лишнее. Дьявол не на каждое тело позарится. Что за заказ?
Александр, подливая в бокал Никольского вино: Простенький такой заказ. Скульптору с твоим мастерством – раз плюнуть. А заплатит баснословно. Заказчик к тебе зайдет на днях…
Никольский: Да, он, по-моему, заходил уже.
Александр: И что ты?
Никольский: Не могу я.
Лена: И что же ты будешь делать, пап?
Никольский: Не знаю.
Александр: Можно, конечно, искать себя, но лучше все же не рисковать.
Тамара: Володенька ну подумай ты хоть раз о нас о себе давай жить как люди милый ты мой.
Лена: Отстаньте все от него, блин!
Никольский: Путь к себе – это путь к одиночеству.
Лена: И путь в одиночестве, блин…
Александр: Ну, вы, ребята сами решайте. Что и как. Мое дело, так сказать, предложить… А в остальном, прекрасная маркиза. Пора мне (нежно целует Леночку в нос, галантно целует руку Тамаре, исчезает).
Тамара: Ты что заупрямился осел деньги на операцию все вместе будем собирать и Сашка тебе как друг заказ свой отдает и деньгами нам помочь обещал золотой мужик просто а ты с любой работой справишься. Только представь какая феерия начнется какой бум! Это же уникальное торговое предложение ваще слепой скульптор продолжает ваять. Это такой пиар не черный! Это тебе не девочек юных соблазнять…
Никольский устало: Я подумаю, Тома…
Тамара: Вот и ладненько.
Затемнение.
Сцена 10 (27).
Энергичный, сумасшедший танец всех героев на сцене. Экспрессивный личный разговор с Богом каждого.
Никольский: Научи меня снова плакать…
Тамара: Научи меня снова быть
Беззащитной, как дочь, на вакуум
Собирающаяся…
Оля: Любить
Не научишь…
Мефисто: Любить не учат.
Это вирус сердечных мышц.
Никольский: Научи меня верить в случай.
Лена: Научи меня просто жить.
Тамара: Просто затемно просыпаться,
Мужу печь на завтрак блины,
Штопать, мыть, стирать, улыбаться…
Никольский: Толковать зловещие сны,
Превращая их в нити сказок,
В суетливо-словесную вязь…
Тамара: Научи, сортируя фразы,
Выбирать лишь «жизнь удалась».
Лена: Повезло!
Оля: Нам за все воздастся…
Мефисто: Мы обречены на успех…
Никольский: Научи, не ломая пальцы,
Боль не прятать, прощая тех,
Кто достоин на самом деле
Только пули свинцовой в висок.
Тамара: Научи не судить.
Лена: В апреле,
По утрам березовый сок
Пусть покажется манной небесной
Иль нектаром из райских кущ.
Оля: Научи не сорваться в бездну,
Баснословный срывая куш.
Все вместе: Научи!
Мефисто: и… спустись. На равных
Потолкуем о том, о сем.
Никольский: Я тебя научу, как раны
Запечатывать сургучом.
Оля: Я тебя научу, как сладко
На рассвете встречать закат.
Лена: Я тебе прошепчу украдкой то,
О чем и не говорят…
Тамара: То, о чем и молиться страшно,
То, о чем и думать грешно.
Оля: А еще прошепчу, как важно
По субботам ходить в кино.
Лена: А еще расскажу, как солнце
Обласкало меня, смеясь…
Мефисто: И парил серебристый стронций…
Никольский: Может, правда, жизнь удалась?..
Затемнение.
Сцена 11 (28).
Дворец искусств на Козлова. Персональная выставка Никольского. Туда стекается народ. Публика в вечерних туалетах. У всех в руках бокалы шампанского. Скульптор с повязкой на глазах одет в черный фрак, его жена и дочь в вечерних платьях. Тут же прекрасно выглядящая Ольга, которой по статусу не положено пропускать мероприятия такого ранга. В центре зала стоит скульптура, пока накрытая брезентом. Шепот публики. Вспышки фотокамер… В центр зала, к микрофону около накрытой скульптуры выходит Мефисто, он же кот, он же Александр, он же Орловский, он же Павел, он же министр культуры – все детали образа слились в один, и зрителю непонятно, кто же из многочисленных масок Мефисто сейчас на сцене…
Мефисто: Сегодня мы открываем персональную выставку работ выдающегося скульптора современности Владимира Никольского. (Аплодисменты). Здесь собраны практически все работы мастера, сделанные за последние годы. Творец должен быть услышан, а его работы должны стать достоянием народа. В этом смысл любого творчества. Поэтому принято решение украсить скульптурами Владимира Петровича наш город в ближайший год. (Аплодисменты). Сегодня мы не просто открываем выставку и заново открываем художника, мы открываем его последнюю работу — памятник Мурррзику Ивановичу Мурррзику! (Аплодисменты). Самому Большому Мурррзику! (Аплодисменты). Мурррзику с большой буквы! (Аплодисменты).
Но тут микрофон неожиданно отключается, а Мефисто продолжает открывать рот и вдохновенно жестикулировать руками, будто у изображения отключили звук. Через мгновение звук включился вновь, а присутствующие к немалому своему удивлению видят, как министр постепенно превращается в кота.
Мефисто: Мя-у-мя-у-мя-у!.. Мурр-мурр-мурр- мя-у-мя-у-мя-у!.. (Продолжает он, и закончивает свою речь пронзительным и истошным воем, напоминающим звук пожарной сирены). Мя-а-а-а-а-а-у-у-у-у!!!
Кот кланяется публике, достает из кармана ножницы и разрезает ленточку. Покрывало спадает и открывает голый постамент.
Наступает долгая пауза.
Первым, не без труда, приходит в себя Мефисто. Он медленно подходит к черному гранитному постаменту, обнюхивает его, лижет и смотрит на автора несуществующей скульптуры.
Никольский стоит невозмутимо в черной повязке на глазах и ждет. Скульптор сделал то, что обещал: изваял памятник Пустоте.
Мефисто: Что это?..
Никольский: Это – выжимки бессонниц,
Это – свеч кривых нагар.
Это – сотен белых звонниц
Первых утренних удар…
Это – теплый подоконник
Под черниговской луной,
Это – пчелы, это – донник,
Это – пыль, и мрак, и зной.
Мефисто: Мурррр… А что, в этом что-то есть…
Среди присутствующих послышались первые робкие возгласы одобрения.
Тамара: Очень похоже.
Оля: Особенно уши и нос.
Тамара: Выражение лица схвачено удивительно точно.
Оля: Чувствуется, чувствуется…
Мефисто. Что чувствуется?
Оля: Пчелы… пыль…и мрак, и зной…
Мефисто: Муррр… про мрррак – это хорошо… действительно – мррак…
Лена шепотом: Мам, что вы хвалите? Там же ничего нет — пустота!
Тамара, одергивая дочь: Молчи! Ради Бога! Или хвали!
Оля Никольскому: Владимир Петрович, вы… Я знала, я была уверена. Вы — гений!
Мефисто (обращаясь к зрителям): Не слышу бурных, продолжительных аплодисментов, переходящих в овации…
Мефисто забирается на постамент и превращается в Мурзика Ивановича.
Общее оживление постепенно перерастает в ликование и бурные продолжительные аплодисменты.
Мефисто подходит к Никольскому и долго смотрит на него, видимо, решая, как отблагодарить скульптора. Он поднимает руку и все замолкают. Кажется, наступает момент истины.
Мефисто: Что, Владимиррр Петрррович, страшно? Не бойтесь, я вас не съем. Я никогда не сомневался в вашем таланте. Даже, более того, недооценил вашу смелость. И чтобы исправиться, я сдержу свое слово: вы заслужили награду. (Мефисто вручает в руки скульптора сверток, упакованный в целофане и перевязанный черной ленточкой).Теперь вы ПРОЗРЕЛИ!
Мефисто хлопает в ладоши, сверкает молния, гремит гром и черная повязка спадает с глаз скульптора. Звучит музыка Стравинского «Царь Эдип», финал.
Затемнение.
Сцена 12 (29).
Когда тьма рассеивается, Никольский оказывается один в своей мастерской. Свет слепит глаза с непривычки, словно он проснулся после долгого сна. Хаос лежит перед ним. Скульптор нагибается и видит в куче мусора ярко-желтый солнечный одуванчик. Он берет его в руки и улыбается.
Никольский: Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда…
Скульптор ставит одуванчик в стакан. На столе лежит письмо. Никольский распечатывает конверт и молча читает.