Скульптор
Никольский, обнимая жену: В чем проблема? Нашла же!
Тамара, захлебываясь: Это все потому что у меня ШУБЫ нет! И моль с голодухи должна ПЫЛЬ ЖРАТЬ!
Никольский: Хочешь, мы купим тебе шубу?
Тамара: Легко тебе говорить а я дочке деньги на юрфак собираю!
Никольский: Но она же не хочет там учиться! Зачем?
Тамара: Хочет — не хочет что она понимает у нее ветер в голове.
Никольский: Ничего, пойдет поработает после школы, пока не созреет. Девчонка. Ей же не в армию идти. Не надо родительской волей запихивать ребенка в ненавистный институт.
Тамара: С ума сошел дочка скульптора работать пойдет без образования кем продавщицей в киоск?
Никольский: А что?
Тамара: Ничего сам работай девочке учиться надо…
Никольский: Помнишь, когда Леночке было шесть лет, она серьезно заболела. Я примчался домой из Витебска, гнал «Запорожец» на предельной скорости, и спросил: «Доченька, чего ты хочешь? Что сделать, чтобы тебе стало лучше?» — «Новую куклу!» Было четыре часа утра, и магазины, конечно, не работали. Я вырезал ей куклу из картона, сделал бумажное платье, она взяла ее, сжала в ладони и уснула с ней. Жар спал. Когда она проснулась, был уже полдень, у ее изголовья лежала новая большая кукла.
Тамара: Ну и что?
Никольский: Так, почему ты решила, что я позволю тебе затолкать ребенка в дурацкий институт на дурацкую специальность, которой она никогда не интересовалась?
Тамара: Подонок! (хлопнула дверью, уходя).
** *
Музыка Кото.
Никольский в оцепенении, произнося как мантру: Когда-нибудь я полюблю одиночество и эти ночные прогулки, полные внутренней гармонии, когда я говорю себе: «Как хорошо быть только с самим собой!» И так действительно легко и хорошо, что хочется повеситься… когда-нибудь… Тамара: Когда-нибудь я полюблю одиночество кухонных паров и молчаливые разговоры с котом.
Никольский: Когда-нибудь я научусь наслаждаться размеренным укладом бессмыслицы, которую мы так трепетно называем жизнью, и даже, наверное, захочу написать об этом невероятно нервный роман… когда-нибудь…
Тамара: Когда-нибудь я полюблю одиночество и равнодушие сухих губ к несуществующим прикосновениям. Когда-нибудь я стану безразличной к запахам мертвых цветов, срезанных в мою честь, которые пора выбросить из вазы… когда-нибудь…
Никольский: Когда-нибудь я полюблю одиночество, но все еще не разучусь верить, что мне все-таки будет кому рассказать об этом.
Мефисто: Когда-нибудь… Так пошлость свертывает в творог седые сливки бытия…
Никольский, не раздеваясь, ложится спать.
Затемнение
Сцена 7.
Резкий звонок будильника. Хлопок ладонью по крышке. Будильник смолкает. Никольский: садиться на кушетке и натягивает на плечи плед. Художник слегка помят – сон в одежде никому не идет на пользу.
Неожиданно раздается стук в дверь.
Никольский открывает дверь. В мастерскую входит Оля, ее лицо обветрено, она потирает озябшие ладони.
Оля: Я пришла… На улице так холодно. Хочется согреться… Чаем… Можно?
Никольский: С бергамотом?
Оля, улыбаясь: С бегемотом, ага…
Никольский: Один момент! (организовывая чай) По чашечке – и за работу! Дел сегодня невпроворот. С тобой занятие – раз. Заказ доделать – два.
Оля: Проезжала только что на троллейбусе мимо Михайловского сквера, а вашу скульптуру — девочку с зонтиком не увидела. Ее что на ремонт отправили или совсем убрали?
Никольский: Да нет, тебе показалось.
Оля: Ничего не показалось. Вчера еще была, а сегодня нет. Я переоденусь в халат, можно? (Выходит).
Никольский стоит потрясенный.
Из-под покрывала выглядывает Кот, лижет шерстку.
Мефисто: Муррр… Беззащитная девочка под рррваным куполом зонтика больше не может выносить издевательства. Вот и сбежала. На днях опять пьяные студенты нархоза зонтик ей сломали. А даме на скамейке губы и соски красным лаком для ногтей накрасили! Уууужасс… Мурр-муррр…
Никольский: Это опять ты?
Мефисто: Не удивительно, что скульптуррра сбежала от нас! Какую культуррру эти студенты понесут в наррродное хозяйство стрраны, если так обламывают совсем юных девочек?!
Никольский: Брысь! Дались тебе эти девочки. То о моей дочке он заботится, то о скульптуре.
Мефисто: Я забочусь о вашей дочке, как и обо всем подррастающем поколении. (Вдруг с большим пафосом). В чьи рруки, я вас спррашиваю, мы передадим дело отцов и дедов наших?!.. Вы посмотрите на эти лица, куда мы идем? Коту к хвосту привязали консерррвную банку, а говорят: «За Беларрррусь – край блакитных азеррр»!
Скульптор запускает в Кота тапком. Кот исчезает, а тапок летит обратно в скульптора. Девушка возвращается, небрежно закалывает волосы, садится на рабочий стул и начинает ваять.
Оля: Вы что-то мне сказали?
Никольский: Нет. Это я так… сам с собой разговариваю — дурная привычка, знаете ли. (Надевает тапок). Давай, детка, покажи, на что ты способна.
Никольский ходит по мастерской, размахивая руками, воодушевлено говорит: Едва есть ли есть большее из наслаждений, чем наслаждение творить. Что значит сделать скульптуре лицо? Взять кусок материала и удалить все, что лицом не является. Просто?.. Простое ежедневное волшебство художника. Всякое творчество есть по сути своей молитва. Всякое творчество направлено в ухо Всевышнего. Молитва и труд. Любой дар требует большого трудолюбия.
( Где-то совсем рядом замяукал кот).
Никольский: Сколько у нас времени осталось?
Нет, не на этом занятии, не сегодня, а вообще… Ответа на этот вопрос ты не найдешь на часах.
(За кулисами протяжно завывает Кот. Оля отвлекается от ваяния, поворачивает голову, удивленно смотрит на мастера).
Никольский: Дорогая, времени у нас осталось не так много. Не так много – вот сколько! Его не так много с самого рождения. И его нельзя тратить попусту. Нужно ценить каждую минуту, каждый сделанный вздох. Понимаешь? Ты многое сможешь сделать, если будешь зациклена не на том, что делать, а на том, кто ты есть на самом деле.
Оля: Я – художник?
Никольский: Да. Ты художник. И очень чуткая… ученица…
Оля: Я художник. И эта профессия для меня. Она с большим будущим.
Никольский: Нет профессий с большим будущим, дорогая.
Оля: Но есть профессионалы с большим будущим.
(Сзади пробегает Кот с консервной банкой, привязанной к хвосту, истошно воет).
Никольский: Не думай об этом. Иначе можно сойти с ума. Слава – не главное. Просто твори. Так о чем это я?
Оля: О славе.
Никольский. Ага… Кто знает, что такое слава!
Какой ценой купил он право,
Возможность или благодать
Над всем так мудро и лукаво
Шутить, таинственно молчать
И ногу ножкой называть?..
Оля: Я не верю в несостоявшихся гениев. Если ты талантлив, то обязательно добьешься успеха.
Никольский: Не все так просто, милая. Дорога к успеху усыпана добивавшимися его. Наша земля талантами богата: многие из них даже завывают, то есть, их зарывают.
Оля: Ну-у, всякий талант, в конце концов, попадет в землю.
Никольский: Не всякий…
Оля: Тогда у нас есть шанс.
Никольский: Конечно, есть…
* * *
Затемнение. Мефисто бросает камешки в песочное море.
Мефисто: прошел сентябрь, октябрь, ноябрь… А иногда мне хочется шепнуть как на духу всего три слова: время – убийца, а не лекарь …
* * *
Никольский на мгновение отрывается от ученицы, и, так, чтобы она не заметила, шепчет Коту: Послушай, я понимаю твое негодование: коту привязали к хвосту консервную банку и все такое… Но при чем здесь я?
Мефисто: Муррр… А почему тапком в меня бррросил? (Скулит). Все норрровят обидеть маленькое беззащитное создание. Никто меня не пожалеет, не приласкает. Смотри, коготок отломался из-за тебя, мурр-мурр… (Показывает свои острые когти).
Никольский: Извини, больше не буду. Но и ты прекрати свои штучки, не то я…
Мефисто: Угрррожаешь?
Никольский: Нет. Прошу. По-человечески… Хотя, что с кота возьмешь?
Мефисто царственно: Ладно. Ступай и не обижай маленьких.
Звучит песня:
Вместе с тобой
1.
Быть
Вместе с тобой
Не спеша
Плыть
Там где раздета душа
Шаг
В небо а в нем никого
Мало
Целого мира
Для одного
Я
Брошусь к твоим ногам
Я
Сердце тебе отдам
Просто глаза закрой
Просто иди за мной
Веришь?
2.
Быть
Вместе с тобой
Говори
В ночь
Там где горят фонари
Прочь
Я уходил столько раз
Мало
Целого мира
Без твоих глаз
Я
Брошусь к твоим ногам
Я
Сердце тебе отдам
Просто глаза закрой
Просто иди за мной
Веришь?
* * *
Оля продолжает лепить. За ее спиной стоит скульптор, улыбаясь, его ладони нежно накрывают ладошки ученицы. И совершенно непонятно мастер то ли помогает ученице, то ли ласкает ее ладони.
Никольский: Нежно, любя… Чувствуешь форму?
Оля: Чувствую.
Никольский: Здесь нет авангарда и модных тенденций. Но это вечно…
Уйдут изломанные линии, неправильность форм, забудутся эксперименты модернистов… Но останется молоко, мычание коровы, запах волос и сеновал…
Ольга перестает лепить, разворачивает лицо к Владимиру, стоящему за ее спиной и просто тонет в его глазах…
Владимир берет Ольгу за руку, ведет к журнальному столику, на котором стоит шампанское, шоколад и два бокала, заранее принесенные Мефисто. Скульптор разливает шипучий напиток по бокалам.
Оля: За сбычу мечт.
Никольский: Бойся своих желаний – они сбываются.
Мефисто: Чин-чин.
Никольский: Расскажи мне о себе. Я так мало про тебя знаю.
Оля: Все просто. Мать когда умерла, отец запил. Я из дома ушла. У подружки кантовалась. Художественную школу бросила. Потом к бабушке переехала. У нее пенсия – кот наплакал. Жить надо было за что-то. А тут открылся этот ресторан, хозяева – два кавказца — через газету наняли на презентацию двух девчонок. Мы с подругой должны были встречать вип-клиентов, улыбаться, провожать их к столикам. Короче, ничего сложного за хорошие бабки. А вечером оказалось, что хозяева, ну, так сказать, запали они на нас с подругой конкретно… В общем, пришлось их всю ночь… м-м-м… ублажать… за отдельную плату, конечно.
Никольский: Тебя… м-м-м… обидели?