Тексты пьес

— Во, во, я его все время Абрау Дюрсо кличу, — согласился Сам.
— Не мудрено и перепутать, — вставил свое слово и Виктор Петрович, — я о таком государстве и слыхом не слыхал, по-моему, и нет такого…
Но референт корректно пресек:
— Нет, так будет, со временем… В политике необходимо предвидение, которое как раз и отличает… — мягкий жест в сторону Самого. — И государство будет, и посол.
Ходящий по Москве анекдот чиркнул в уме Перевалова:
«Сообщение ТАСС: «Вчера советский руководитель принял французского посла… за английского»».
И, будто подслушав эти мысли, Сам засмеялся добродушно и, как говорится в ТВ-программе, от всей души:
— Государств наплодилось, государств! Особенно — «третий мир»! Не упомнишь. Однако надо уважать: освободились от колониализма, вот на даче решил принять, пусть чувствуют поддержку могучего Советского Союза. Верно поступаю, как считаешь, писатель?
Перевалов не успел ответить, референт перехватил внимание Самого, раскрыл папку, алые крылья ее распахнулись с плавностью лебединых в балетном адажио. Мастерски была раскрыта папка, с грацией и в то же время с неукоснительностью, предписываемой содержащимся внутри.
— Прошу прощения, — сказал референт, — но ведь еще Министерство обороны с МИДом вызваны.
— Ох, черт, — воскликнул Руководитель, — я и забыл! А нельзя их на потом, на после отпуска? Не вздохнешь ведь.
— Увы! — Всем видом референт отобразил понимание трудной жизни шефа. — Мидовец отбывает в Женеву, куда ж ему без установок.
— Ладно, скажи приму после этого, Абрау Дюрсо… Нет, вот что, — лукавая придумка сверкнула в руководящих глазах, — давай их сюда. Пусть писатель поприсутствует. Надо же ему нас, так сказать, в действии, за работой понаблюдать. Как это у вас, писак, называется — войти в образ? Точно? А?
— Мысль блестящая, — несколько растерялся референт, — только тема разговора… так сказать…
— Ничего, свои люди. Да и сознательный же гражданин писатель наш, поймет. Роток на замок. Сознаешь, писатель? Где же нам расположиться? — Руководитель обвел взором пляж. — Во! К Ивану Спиридоновичу пойдем в будку. Как в полевых условиях будет, на КП. Примешь, Спиридоныч?
— Так точно. Разрешите готовить помещение? — Молодой старик, играя налитыми складками френча, рванул к будке аэродромной поступью почетного караула. В полязгивании кованых каблуков прослушивались литавры «Прощания славянки».
— А ведь точно — КП, штаб мой напоминает, — мечтательно проговорил Руководитель, когда за струганным столом разместились Сам, пожилой, могучего сложения Маршал и моложавый представитель МИДа с усталым умудренным лицом, хрупкий.
Севший чуть поодаль Перевалов мог через окно, теперь уже с обратной точки, видеть Начальника купальни. Стоял, как на карауле, руки по швам, кобура не шелохнется, приклеена к телу.
— Докладывайте, слушаю, что у вас? — пригласил Руководитель.
Маршал кашлянул:
— Да вот, опять просят огород им прирезать. — Видно было, что Маршал отважился позволить себе несколько вольную стилистику беседы, рассчитывая расположить Самого.
Мидовец принял предложенную манеру:
— Да уж не огород, товарищ Маршал, целую пашню.
— Ну и докуда решили пахать? Объясните товарищу Руководителю, — сказал Маршал.
— До Урала, никак не меньше.
— О чем вы? Говори толком. — Руководитель поводил глазами от одного собеседника к другому.
— Та же проблема — зоны доверия, — пояснил представитель МИДа. — Он хотел продолжить, но Маршал перебил:
— До Урала! Ну и аппетиты у них, товарищ Руководитель! Им палец дай, всю руку отхватить норовят. Один раз под эти их зоны доверия полосу в 250 километров вдоль границы отторговали, теперь до Урала подавай? Вам что, Пентагон платит? — Маршал усмехнулся, считая, видимо, это обращение к Мидовцу удачной шуткой. Тот дернулся, но сдержался, лишь упрекнув тихо:
— Товарищ Маршал!
— Спокойно. Без драки. Разберемся в обстановке. — Руководитель построжел. — Докладывайте мотивы, — обратился он к Мидовцу.
— Партнеры дали нам в качестве зоны доверия всю Европу. Нам необходимы еще и определенные пространства акватории. А мы им в ответ — приграничную полосу в 250 километров. Какого соглашения можно достичь на этих условиях, какие тут зоны доверия? И о каком доверии, вообще, может идти речь?
— Верно, — согласился Руководитель. — Доверие. Доверие сегодня в международных делах —
все. Нам без доверия невозможно, мы должны за доверие бороться, мы всех впереди должны идти в отношении доверия.
Но Маршала не просто было укатать:
— Конечно, доверие, понятно. Но я честно, по-солдатски скажу, товарищ Руководитель. Опасаюсь: больно доверчивые мы стали. А у меня вообще к возможному противнику доверия быть не
может. Служба такая. Я, конечно, извиняюсь. Кривить не приучен. — Он припечатал к столу гигантскую пятерню.
— Но ведь мира без доверия не получишь, — попытался возразить Мидовец. — Как же нам очередной раунд переговоров вести?
— Дипломатические раунды — одно, безопасность Родины — другое, — отрезал Маршал. — Я лично Родиной в дипломатические игры не играю. Можем мы обезоруживаться, товарищ Руководитель? Не можем. Не имеем права перед народом.
— Верно, — согласился и с ним Руководитель. — Безопасность Родины — это, понимаешь, дело святое. Тут держи ухо востро. Доверие доверием, а народ с нас за оборону спросит, ох как спросит!
— То-то и оно, — поддержал Маршал, понимая, что получает единомышленника. — Доверие!.. Каким же только путем? Вот вопрос. Зоны доверия, инспекции на местах… Что вы еще там в своем МИДе надумали?
— Вот как раз решить вопрос об инспекции на местах, вопросы контроля.
— Контроль — это важно, — подобрев к Мидовцу, кивнул Руководитель. — Контроль — это ключевой вопрос, мне со всех стран об этом пишут, информируют о постановке вопроса. С экспертами также обсуждали. Есть мнение, большой политический выигрыш в международном масштабе можем иметь. Как бы наша инициатива.
Маршал взорвался, даже присутствие Руководителя не помогало самообладанию:
— Что же выходит? Мы что, туристическое бюро? Путешествуйте, господа, по нашим военным объектам, мы вам еще и лимузины подадим. Так, что ли?
— Но ведь и мы получаем доступ к инспекции, — не сдавался Мидовец. — К тому же всем известно, что со спутников сегодня видно все в подробностях.
Мгновение Маршал молчал, затем сказал почти уверенно:
— У нас все не разглядят… Над нашей территорией облаков больше.
— Синоптики гарантируют? — осведомился Руководитель, и, когда Маршал утвердительно качнул головой, завершил: — Ладно, вы, товарищ дипломат, езжайте в свою Женеву. Мы тут посоветуемся еще. Установки передадим. Сейчас — все, дел полно, посол дожидается, вот с писателем покалякать нужно. Выйдемте, а то в этой вашей землянке в три наката живым сгоришь.
Маршал откозырял, дипломат откланялся. Руководитель с Переваловым и референтом (оказывается, он тоже находился в будке, но как-то бесплотно) вышли во владения предвечернего сентября, где надвигающийся закат с тщанием ученика-богомаза крыл каждую травинку, каждый листок сусальной позолотой.
Уселись под тент с помпошками-бубенцами. Помалкивали колокольчики, никто их пальцем не касался, да и какие могли быть перезвоны при речах Руководителя.           А он доверительно опустил руку на переваловское колено:
— Значит, так: товарищи посчитали, что будет полезно, если я в литературной форме поделюсь своими воспоминаниями о некоторых героических этапах советской истории. Я, понимаешь ли, во многом имел личное участие. Так… — Он задумался на миг, и тут же встрял референт:
— Для молодого поколения это будет иметь огромное воспитательное значение. Бесценный материал, бесценный.
— Бесценный-то бесценный, — не возражал Сам, — да где время взять? Государственные дела, они, знаешь!.. Да еще в международном масштабе. Ты сам наблюдал только что. Я, конечно, мог бы самостоятельно, баловался писаниной в свое время. Но сейчас, сам понимаешь… Вот товарищи и подсказали — тебя привлечь. Перо бойкое, к тому же, говорят, ты в военное лихолетье в Угольном работал. Помнишь меня? Я тогда на обкоме был. Какими делами ворочали!
Ворочали, ворочали! Ожило тут же.
И зрелище военных разрушений, и даже слова, которыми некогда хотел Виктор Перевалов это зрелище запечатлеть: руины аглофабрики — неряшливые бетонные соты, слепленные пчелами-бомбами, утратившими в безумии сокрушения присущее пчелиной архитектуре чувство гармонии. Отчетливо увиделось: взорванные колонны доменных печей, разодранная бронь горна и заплечников… И накрененная Шестая.
— Да уж, дела делались, — ностальгически подтвердил Перевалов, — неведомые прежней истории дела. Вот сколько веков человечество ломает голову над загадкой Пизанской башни, а там у нас Шестая домна тоже под наклоном была. И выпрямили. Выпрямили! И запустили.
— Было дело, свинья не съела, — подмигнул Сам, — а меня-то помнишь?
— Еще бы не помнить, — развел руками Перевалов и подумал: «Да я тебя всего раз из толпы на митинге и видел».
— Вот и ладненько. Я, понимаешь, в короткие часы досуга товарищам кой-чего рассказывал, а этот мой пострел, — кивок на референта, — на магнитофоне зафиксировал. Ну, разрешил я ему. Говорит, складно получилось, увлекательно. Он тебе все отдаст, ты валяй обработай хорошенько, как у вас, писателей, положено.
— Может быть, стоит и документы того времени привлечь, чтобы полнее была панорама событий? — рискнул посоветовать Привалов.
— А как же! Надо масштабно дать. Они тебе всю документацию подготовят. Проси что надо, заказывай. Они сыщут, у меня аппарат толковый, грамотные ребята.
— Спасибо за доверие. Постараюсь, как могу, — сказал Виктор Петрович.
— Вот давай и потрудимся вместе для народа. А сейчас, извини, время поджимает, посол ждет, надо еще обмундирование сменить. Счастливо! Желаю успеха!

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44